Владимир Тараров: Ангола вопреки санкциям работает с РФ по добыче алмазов

Посол РФ в Анголе Владимир Тараров. Архивное фото

– Это очень важная сфера сотрудничества, которое развивается на протяжении уже многих лет. Для Анголы это новая сфера, мы начинали ее с нуля, и в этой связи возникают неожиданные проблемы, которые приходится решать на ходу.

Я бы хотел подчеркнуть, что сотрудничество наше не ограничивается запуском спутника. Спутник – это только одно звено большой цепи сотрудничества в космической отрасли. Мы прежде всего создали в Анголе очень серьезную наземную платформу космической индустрии. Сначала был построен центр управления полетами и контроля за спутниками. Он действительно отвечает самому последнему слову техники. Там самое последнее оборудование, и когда запустили спутник Angosat-1, то именно они первые поймали сигнал и установили с ним связь. Кроме того, ангольские специалисты присутствовали на каждом этапе разработки и строительства спутников, они осваивали эту профессию и поэтому сейчас в Анголе есть уникальнейшие специалисты, которых в других странах Африки не найти. Помимо того, что мы создали платформу, мы создали еще и целую школу, выучили людей, которые не просто умеют управлять аппаратурой и оборудованием, а которые досконально понимают, как спутник устроен, и разбираются в нем не хуже наших специалистов.

Что касается самого спутника, у нас был запланирован запуск на март, и мы стремились это сделать – фактически все было уже подготовлено для того, чтобы выполнить в срок контракта наши обязательства. Но, к сожалению, наши западные партнеры, видимо, ревнуя к нашему успеху в космической отрасли, стали нам создавать препятствия. Например, спутник Angosat-2 предполагает больше полезной нагрузки, где-то килограммов, наверное, 250-300. Это означает, что дополнительное оборудование, которое мы доставим, будет обеспечивать не только первоначальные задачи, которые мы планировали с запуском Angosat-1, но и гораздо более широкие возможности, которые уже предполагают широкополосный интернет, задействование механизмов в медицине. Причем это может быть в любом уголке Анголы, даже в самом отдаленном, где сейчас даже телефонной связи порой нет. Этот спутник обеспечивает не только гражданские потребности, но и, конечно же, военные потребности, что очень важно. В покрытие этого спутника будет включена территория от ЮАР до Италии.

Ангольское руководство договорилось с соседними африканскими государствами, они тоже заключают контракты о предоставлении услуг через спутник Angosat-2. Они запланировали систему телевидения по типу западноевропейской. И в этой связи мы были вынуждены заказывать часть оборудования именно в странах Западной Европы. Прежде всего, это был Airbus. В первом случае у нас, когда первый спутник перестал работать, как раз произошел конфликт нашего программного оборудования с европейским. И в этой связи мы были вынуждены пересмотреть подходы, в том числе и к этому сотрудничеству. Но все равно, принимая во внимание, что телевидение всегда было ориентировано на западноевропейские параметры, часть спутника нам предоставляла французская компания Airbus. Но, к сожалению, опять мы увидели стремление помешать нашему сотрудничеству, каким-то образом не допустить, чтобы оно состоялось. Но западные страны во главе с США начали практиковать под надуманными предлогами санкции против России. Airbus должен был поставить незначительные, но достаточно важные детали для спутника, так называемые «волноотводы» – детали и гидротехнические патроны, которые отстреливают один блок от другого. Они их не поставили, хотя могли это сделать, ведь они были уже готовы. Это означает, что, если у нас этих деталей нет, мы не можем его запустить. Тогда мы решили, что мы сами изготовим, попросили у них техническую документацию, но они нам отказали. Это значительно затруднило полное испытание этого спутника, которое у нас на стенде уже проходит. Французская сторона успевала поставить детали до введения санкций, несмотря на то, что о них уже было объявлено. Я специально посмотрел документ о введении санкций, там было написано, что если контракт был заключен до их введения, то он может быть выполнен до конца. Но они все равно отказались это сделать. Несмотря на это, сейчас мы сами изготавливаем волноотводы и гидротехнические снаряды, мы все это закончим. Сейчас успешно идут уже к завершению стендовые испытания спутника. И мы планируем до выборов в Анголе его запустить. Если, скажем, будут какие-то сложности при испытаниях, то это максимально – сентябрь месяц.

Как посол я бы еще раз хотел пожаловаться на наших западных партнеров, которые вместо того, чтобы развивать совместное сотрудничество, его всеми силами пытаются затормозить несмотря на то, что все было оплачено, что мы не нарушаем свои обязательства по контрактам. И даже при наличии возможности довести до конца этот контракт, делаются всевозможные ухищрения, чтобы препятствовать выполнению этого большого проекта. Это и понятно, сейчас покупаются возможности западных спутников, которые здесь летают, они очень дорогие, и я должен подчеркнуть, что мы также понимаем, что мы несем совместную ответственность за запуск этой важной программы, мы оказываем содействие ангольцам с тем, чтобы компенсировать моральный ущерб от того, что первый спутник Angosat-1 не запустился в полном объеме. Но в целом программа развивается успешно. С учетом подготовки ангольских специалистов это будет полная стационарная ангольская программа, которая позволит им работать самостоятельно и заработать большие деньги.

– У них есть свои спутники. Но сигнал очень дорогой, и возможности очень ограничены. Существует потенциальная возможность для подключения любой страны, которая захочет заключить соответствующий договор или контракт с ангольской стороной. Мы выполняем заказ, но спутник принадлежит ангольской стороне, и вся космическая платформа принадлежит им. Мы выступаем только как исполнитель, и в то же время как сторона, которая будет подстраховывать в дальнейшем всю эту систему.

– В принципе, у нас достаточно своих потенциальных возможностей, чтобы обеспечивать все наши нужды в космической отрасли, в том числе над Африкой. В то же время, если возникнет такая необходимость, я думаю, что мы сможем по договоренности с ангольской стороной найти какие-то взаимовыгодные сферы сотрудничества и в этой отрасли.

– Никаких ограничений для этого не существует. Пожалуйста, мы предлагаем другим странам, и они отправляют своих космонавтов. Это зависит от заинтересованности обеих сторон.

– Ну конечно, но понимаете, дело в чем: какой смысл отправлять космонавта, для чего? Просто для какого-то престижа? Понимаете, космическая отрасль не зависит от космонавта в космосе. Она зависит от того, какие задачи стоят перед этой промышленностью. Здесь они пока достаточно ограниченные. Это, прежде всего, телекоммуникации, широкополосное обеспечение интернета, обеспечение в медицине, в сельском хозяйстве и в других вещах, но, кстати, в данном случае вся система далека от военного применения. Только гражданское применение, которое поможет укрепить как национальную экономику, так и национальную безопасность страны — я имею в виду наблюдение и контроль за границами. Но это не является чем-то вызывающим, что бы могло бы вызвать обеспокоенность у мирового сообщества.

Правда, обеспокоенность у западных стран возникает из-за конкуренции. И достаточно значительной конкуренции в этом регионе, потому что сейчас пока африканские страны не обладают своими мощностями в космосе. Конечно же, наше сотрудничество с Анголой и запуск спутника создаст прецедент. Сейчас очень многие государства смотрят на Анголу и для себя решают тоже, как им быть в этой области.

Все с огромным сочувствием относятся к России. И они помнят, какой Россия, в то время Советский Союз, внесла вклад в освобождение этих государств, какие мы затратили ресурсы на это, сколько людей у нас погибло, которые, в общем-то, воевали за их свободу, прежде всего. И, конечно же, они помнят, что Россия никогда не была колонизатором, никогда не завоевывала другие страны. И поэтому они нас не боятся. Не боятся так, как боятся тех государств, которые традиционно были колонизаторами. И до сих пор они ими остаются. Потому что неоколониальное мышление заставляет делить людей на цивилизованных и нецивилизованных, на, скажем, демократических и недемократических.

Африканцы знают, что Россия так себя не ведет. И поэтому они, конечно же, хотели бы развивать отношения, сотрудничество с нашей страной. Потому что они понимают, что наша цель – это восстановление государств. Причем бескорыстное восстановление. Мы хотим, чтобы это были сильные государства на международной арене, которые бы не зависели от конъюнктуры, которая складывается вокруг того или иного вопроса, чтобы они были свободны от давления других государств, которые могли бы объективно выступать, высказывать свое мнение по той или иной проблеме, которая обсуждается на том или ином уровне, и оказывать поддержку какой-то стране, не опасаясь того, что их потом под санкции поставят, что доллар перекроют. Весь этот комплекс вопросов толкает африканцев на наибольшее сотрудничество с Россией. И они смотрят сейчас, как это сделать, и как его эффективнее построить.

– У меня есть ощущение, что во многих странах такой феномен существует. Потому что очень многие сочувствуют России, они понимают, за что мы боремся: чтобы порядок был не однополярный, а справедливый. Они понимают, что сейчас решается судьба этого миропорядка. И в Анголе это понимают, поэтому большинство ангольцев с симпатией относятся к тому, как Россия себя ведет вот в этой ситуации. И, конечно же, у нас тоже есть, правда, это единичные случаи, но приходят люди и тоже предлагают свои услуги.

Но вы же понимаете, что, во-первых, мы – дипломатические представители, и занимаемся установлением и развитием взаимоотношений между нашими странами. И в отличие от других представительств, которые занимаются и вмешательством во внутренние дела и давлением, и даже рекрутированием боевиков, которых посылают на Украину, мы этим не занимаемся. Да, мы благодарны за этот шаг, потому что он показывает моральную поддержку нашей стране. Но в то же время у нас достаточно своих сил, чтобы справиться с этой задачей, и мы не нуждаемся в такой поддержке.

Ангола в данном случае занимает нейтральную позицию. Они сразу же объявили, что не будут поддерживать ни одну, ни другую сторону. Ангола выступает за мир и урегулирование, за решение всех вопросов дипломатическим путем. Я знаю, что на них оказывается чрезвычайное давление со стороны западных стран, которые призывают их осудить Россию. Но они подчеркнуто ведут себя так, говоря, что мы будем содействовать установлению мира, мы будем содействовать всеми силами, чтобы были достигнуты договоренности между сторонами. Поэтому в данном случае симпатия народная и, скажем, желание помочь России не отражает официальную позицию. Их – более уравновешенная и справедливая.

– Они не просят, они требуют, даже угрожают. И об этом уже было заявлено на самом высоком уровне, в том числе с нашей стороны. Потому что у нас есть такая информация, мы ею обладаем. Они просто угрожают, шантажируют. Этот шантаж, еще раз подчеркну, аморален. Страны едва сдерживаются, чтобы противостоять. Обратите внимание, что, когда голосовали за антироссийскую резолюцию на генеральной ассамблее, практически все африканские страны проголосовали нейтрально, то есть воздержались. Это означает, что они не поддержали эту резолюцию. Но не посмели против проголосовать, потому что давление было чрезвычайным.

– Я не могу за них решать, но я знаю, что у нас готовится этот саммит, и очень многие из африканцев, включая ангольцев, тоже интересуются этим событием. Единственное, в Анголе осенью будут проходить выборы. Я думаю, что из-за этого уровень представительства может быть понижен, потому что президент просто может не вступить еще в должность до проведения саммита. Хотя недавний телефонный разговор двух наших президентов подчеркивает, что они мужественно сопротивляются давлению. Это показывает, что африканские страны хотят с нами взаимодействовать, сотрудничать, и они понимают ситуацию, в которой находится мир, понимают все угрозы, которые могут проистекать из однополярного мира.

– У нас действительно это одни из наиболее развитых сфер сотрудничества – военная и военно-техническая. Есть большая группа консультантов, которые работают в вооруженных силах Анголы. Есть механизм, который называется двусторонняя межправительственная комиссия по сотрудничеству в области ВТС. Она ежегодно собирается, но, к сожалению, пандемия нарушила планы. Сейчас на очереди седьмое заседание этой комиссии, подготовлена обширная программа, которая включает порядка 80 мероприятий, 80 пунктов, она не только широкомасштабная, но и достаточно глубокая. Наверное, она сможет пройти после выборов, когда уже сформируется полностью правительство. То есть, в данной области у нас развивается достаточно перспективное и широкое взаимодействие.

– У нас нет такого торгово-экономического сотрудничества, которое бы могло подвергаться каким-то угрозам со стороны блокировки корреспондентских счетов или тех санкций, которые вводят европейцы. За прошлый год у нас был товарооборот 84 миллиона долларов. Это небольшая цифра, и то она в основном состоит из наших поставок в Анголу, но в любом случае ангольцы заинтересованы в развитии, в том числе, экономического сотрудничества с нами. Я разговаривал с ангольскими представителями правительства, они все понимают, что происходит, и сказали: там, где это будет нужно, будем искать альтернативные пути и будем их использовать. Я думаю, что это под собой имеет основание, реальные возможности обойти санкции.

– Самые широкие возможности, потенциальные пока, существуют. Но Ангола 30 лет была в войне. И только сейчас они начинают приходить постепенно к перестройке всей своей жизни, в том числе экономической. Конечно же, они заинтересованы в том, чтобы сейчас наиболее широко использовались все их природные богатства. Здесь нужно отметить, что сейчас и западные страны очень большое внимание стали обращать именно на Анголу, потому что потенциальные возможности страны действительно безграничные. Это и природные ресурсы, и минеральные ресурсы, и редкоземельные металлы. И конечно же, сельское хозяйство, которое является тоже потенциальной перспективной платформой на будущее. Здесь можно по два-три раза снимать урожай в год.

При новом президенте, который в 2017 году пришел, сменил Эдуарду Душ Сантуша, был объявлен курс на сбалансированность экономики, на развитие промышленности, сельского хозяйства, и прежде всего на самообеспечение продуктами питания и промышленными товарами. Сейчас идет этот процесс, он тяжелый, требует огромных инвестиций. Свое влияние оказала и пандемия, плюс падение цен на нефть, а республика практически всегда жила за счет нефти.

Поэтому сейчас появляются партнеры, развивается сельское хозяйство, финансируются спецпрограммы по развитию экономики в регионах и, конечно же. Но сельское хозяйство еще недостаточно для того, чтобы обеспечить какой-то широкомасштабный экспорт, в том числе и в Россию.

Конечно же, сейчас Ангола какие-то товары поставляет, в том числе в Европу. Что касается бананов, они действительно расширяют свои плантации, у них сейчас достаточно много их уже производится. Буквально на днях было объявлено, что страна достигла уровня для того, чтобы самих себя полностью обеспечивать этими продуктами и готовы уже рассматривать возможность экспортных поставок. Но в то же время, чтобы удовлетворить нужды России, вы представляете, какой объем должен быть товара? Я уже не говорю о логистике. Какие корабли, где они будут, какие порты, где их фрахтовать? Мы можем, в принципе, какие-то поставки принимать, но нужно проработать вопрос обеспечения и проработать логистику доставки. Поэтому это вопрос на перспективу.

– Эта отрасль традиционно была занята нашими западными партнерами. И даже когда была гражданская война, и когда все здесь бомбили и взрывали, никогда повстанцы, поддерживаемые американцами, не трогали нефтепроводы, не трогали платформы, с которых добывалась, прежде всего, нефть. Поэтому, там, в основном, сейчас работают такие компании, как французская Total, итальянская Eni, очень много американских, British Petroleum. Они развиваются не только с точки зрения экспорта, но и расширения производства. В то же время в Анголе тоже не бесконечные ресурсы, и в последние годы падает добыча, это видно. Если, скажем, я приехал в 2016 году, это было где-то 1,7 миллиона баррелей в день, то сейчас уже планка опустилась до 1,1 миллиона баррелей в день. Это значительное сокращение. Хотя сейчас они уже начинают повышать, выходят на 1,2 миллиона баррелей в день, но это тоже не очень большие объемы.

Наши компании пытались с ними сотрудничать. Мы предлагали им также разрабатывать так называемые затухающие скважины, из которых уже практически все выкачали, а у нас есть технологии, позволяющие еще рентабельно добывать оттуда нефть. Эти переговоры шли, но, к сожалению, опять помешал коронавирус. Ведутся переговоры с «Северсталью», с другими компаниями по поставке труб и прочему оборудованию, по глубоководному бурению. Все начиналось достаточно хорошо до пандемии коронавируса, как только пришла эта беда в мир, сразу же прекратились контакты, снизились финансовые возможности, это мешает, в том числе, налаживанию именно полноценного сотрудничества с Анголой во всех этих отраслях.

– А есть в Анголе инфраструктура, чтобы страны Европы наращивали поставки газа взамен российского?

– Сейчас увеличилось количество эмиссаров и министров, которые приезжают в Анголу, даже премьер-министр Италии должен был приехать. Они очень взволнованы тем, что не могут договориться с Россией об оплате, и хотят, конечно же, заполнить ресурсами из других государств, пытаются найти альтернативу, и в том числе они смотрят на Анголу. В Анголе потенциальные возможности, подчеркну, существуют. Но, знаете, еще нет инфраструктуры. Пока у них был только сопутствующий газ, и этот газ, он просто сжигается. У них есть только один завод, который производит сжиженный газ, и в год они добывают всего лишь 74,5 миллиона кубометров газа. Россия добывает десятки миллиардов кубометров в день. Поэтому, конечно же, они не способны в ближайшие годы помочь. Пока могу сказать, что из тех 74,5 миллионов кубометров газа, которые добывает Ангола, две трети идут на внутренний рынок. Это бытовые услуги, для ТЭЦ, для тепловых станций. Поэтому, да, это перспективно, но на будущее, а не в ближайшие годы. Хотя американцы и европейцы уже начали с ними работать, активно развивать эту отрасль.

Сейчас сложилась такая конъюнктура, которая им позволяет достаточно быстро развиться. Но без вложения и очень крупных сумм такую индустрию не поднять, и технологии необходимы. Я так понимаю, что западные технологии в этом отношении передовые, здесь сейчас открываются перспективные возможности и для поставок технологического оборудования. Это может значительно содействовать формированию крепкой промышленности в Анголе, в том числе и с помощью энергосырья.

– Китай всегда интересовался, всегда сотрудничал и с Африкой, и, в частности, с Анголой. По имеющейся статистике, где-то 65% добываемой нефти, принадлежащей Анголе, уходят в Китай, прежде всего, это плата за кредиты. Китай очень активно присутствует, финансирует, у него инвестиций в год порядка 10 миллиардов долларов, накопленные инвестиции у них сейчас, примерно, 21-22 миллиарда долларов. Япония тоже активно участвует, Израиль. Ангола – действительно перспективная страна. У нее есть самое главное: береговая линия и порты, инфраструктура, которая позволят транспортировать в любую точку мира. Ну, и плюс, соответственно, с соседями торговать.

– Алмазная отрасль начала развиваться именно нами в этой стране. Когда у них прошли первые выборы, в разрушенную страну никто не хотел вкладывать свои деньги. Тем более, когда война прошла, она была настолько жестокая, причем, поддерживалась западными странами, и все группировки, которые воевали против законного правительства, поставлялось огромное количество мин, огромные территории, в основном, сельскохозяйственных угодий, но в том числе и те места, где существуют и нефть, и газ, и алмазы, были заминированы. До сих пор существуют проблемы разминирования этих территорий, они требуют очень больших средств. Конечно, это затрудняет работу в этих секторах.

Но первый, кто отважился, была наша компания, которая пришла в Анголу, потому что даже такиегиганты, как De Beers отказались, сказали, что им не интересно. Мы на этот шаг пошли потому, что у нас были особые отношения с этой страной. Они это помнят, знают и ценят, и это сейчас отражается на наших отношениях.

Тогда было создано предприятие, оно и сейчас существует, на котором добываются алмазы. Это единственное большое предприятие, где промышленно ведется добыча. «Алроса» там присутствует. Сейчас у нее 41% акций. Есть планы, что добыча и доля «Алросы» будет расширяться, это обсуждается. Это одно из основных предприятий в алмазодобывающей отрасли. Технические алмазы дают основную прибыль в бюджет. Очень серьезно помогает бюджету налогообложение этой деятельности. Конечно, это все не межгосударственные отношения.

– Никак не скажется. Я недавно разговаривал с руководством, которое занимается, контролирует, в том числе, алмазную отрасль. Они сказали, что благодарны «Алросе» за то, что она пришла в трудные для нас времена, что они нам помогали и до сих пор не отказывают в сотрудничестве, поэтому будем искать различные варианты и выходы, чтобы продолжать инвестиции, продолжать их финансирование и решить вопрос с реализацией алмазов.

Мне так сказал министр, что на какой-то одной стране не сошелся свет, поэтому можем продавать алмазы в другие. Алмазы очень востребованы, поэтому могут быть другие рынки сбыта. Они не драматизируют ситуацию, наоборот, даже нас подбадривают. Говорят, что мы найдем выходы и с точки зрения финансовых потоков, с точки зрения сбыта продукции. Поэтому как работали, так и будем работать. И вы знаете, в какой-то степени санкции даже укрепили отношения между нашими компаниями, которые работают в алмазной отрасли.

– Поскольку мы не обладаем контрольным пакетом акций, ангольская компания под санкции не попадает, проблемы в этом нет. Есть заинтересованность местной стороны продолжать работать. Хотя индустриальный бум, который начинается в Анголе, заставляет их, конечно же, искать партнеров, предпринимать сотрудничество с другими странами в этих областях.

Я знаю, что буквально на днях было подписано соглашение с De Beers. Но представьте себе, сколько миллиардов долларов надо освоить, чтобы вложиться в такое емкое производство. Контракт у них на 33 миллиона долларов. Это на спички, как говорится. То есть, да, подписано было, но они пока еще осторожничают. Понимаете, алмазный рынок очень специфический, очень узкий. Он контролируется единицами на мировом уровне. И там уже все поделено, все уже распределено. Потому что существуют как технические алмазы, так и ювелирные алмазы. Вот сейчас, я знаю, идет серьёзный переговорный процесс по использованию и синтетических алмазов, потому что они представляют конкуренцию естественным алмазам. Тут огромное количество проблем. И поэтому сводить к проблеме санкций и, тем более, деятельности «Алроса», я думаю, что это будет не совсем корректно.

Западным странам все равно алмазы нужны. Это же технические алмазы. В любом случае в космической промышленности, в военной промышленности используется огромное количество алмазов. Вы знаете, что самым большим покупателем алмазов в «Алроса» были именно США. А рынок-то он маленький, узкий.

– Я не помню каких-то больших планов, я знаю, что «Росагро» обсуждало вопрос о создании таких агропромышленных комплексов в области свиноводчества, производства мяса. Да, это было года три назад. И мы очень активно вели эти переговоры. Но потом начался коронавирус. Что касается пшеницы, действительно мы поставляли. Они здесь построили какие-то мукомольные предприятия на нашей пшенице. Сейчас есть сложности, в том числе логистические сложности. Они пытаются переориентироваться на аргентинскую пшеницу. Но даже на начальном этапе переориентации они потеряли 70 миллионов долларов. И понятно, что все это убытки, и все думают, как эти санкции обойти, как с ними бороться.

Что касается удобрений, были наши компании, заинтересованные в работе в Анголе, и предлагали, в том числе, так называемые биопестициды, которые значительно увеличивают урожай, и сейчас без пестицидов практически ни одно производство сельскохозяйственное не обходится. Были предложения более широкомасштабные, менее широкомасштабные. Например, на саммите в Сочи в 2019 году был подписан контракт «Уралхима» с местной стороной по строительству здесь завода по производству фосфатных удобрений. Этот проект стоит 1,2 миллиарда долларов, инвестирует российская сторона. В июне может быть уже закладка первого камня этого завода.

Там уже все договоренности практически решены. Созданы все необходимые благоприятные условия для того, чтобы эта фабрика состоялась. Когда ее построят, конечно же, на местных фосфатах, мы можем делать такое количество удобрений, которое будет достаточным для внутреннего потребления и пойдет на экспорт в другие страны, соседние, где рынки практически безграничны. Это перспективная отрасль, которая займет достойное место в нашем сотрудничестве.

– Достаточно активно развивается сотрудничество в гуманитарной отрасли по подготовке кадров. Мы ежегодно представляем 135-140 бесплатных стипендий за счет правительства. Каждый год проводим специальную олимпиаду «Время учиться в России», было две тысячи участников. Из двух тысяч всегда отбираем самых лучших, направляем в Россию. У нас есть, помимо этих 140 стипендий, которые даются по линии правительства, еще и частные стипендии, которые дают вузы. Это очень большой пласт работы.

Мы сейчас вышли уже, фактически, на подписание соглашения о восстановлении здесь по линии Россотрудничества российского центра науки и культуры. Мы ждем этого, потому что культурное сотрудничество очень востребовано: они хотят изучать русский язык, они хотят знать нашу культуру, они зовут наши коллективы.

Гуманитарное сотрудничество очень объемное, но не всегда можно все реализовать, потому что у нас, во-первых, очень далеко страны, во-вторых, нет прямого авиасообщения. Мы всегда выступаем, чтобы было прямое сообщение, иначе очень дорого летать получается. Вот когда откроется наш центр науки и культуры, наверное, через Россотрудничество получится продвинуться в этом вопросе.

– Раньше ангольское государство помогало им, потому что были заинтересованы в подготовке кадров, но где-то перед самым кризисом, который был связан с пандемией, они прислали нам официальное письмо, в котором говорилось, что у них больше нет средств помогать студентам, оплачивать проезд туда-обратно и доплачивать, что очень важно, стипендию. Потому что мы им даем стипендию, но она, как в любом институте, минимальная. Мы решили, что будем все равно продолжать сотрудничество. Будем все равно давать возможность, прежде всего, детям из бедных семей. У них в обществе существуют кланы, если в нем есть перспективный мальчик или девочка, они в него всем кланом собирают деньги и вкладываются в него. Когда получает образование, то, соответственно, он потом уже клану помогает и содержит тех, кто ему помог.

Таких студентов большинство. Весь клан собирает им на билет, они едут в Россию, потом им клан помогает там выживать, пересылают какие-то деньги. Сейчас есть сложности из-за заморозки корреспондентских счетов и отказом от системы SWIFT. Но они все равно преодолевают, все равно едут. В этом году мы провели более двух тысяч студентов, которые показали прекрасные результаты и готовы были поехать в Россию учиться.